Каждый день он входит в этот город, как в чужую память. И память эта сопротивляется. Брагин идёт по следам не убийцы, а людей, которые не хотят помнить. Потому что если вспомнить — придётся признать. Придётся признать, что знали. Что догадывались. Что промолчали. И «Первый отдел» не бьёт по лбу. Он открывает дверь. Медленно. Тяжело. До скрипа.

Сериал не делает из Брагина рыцаря. Он не чист. Он уставший. Он из тех, кто не успел всё потерять, но уже потерял достаточно, чтобы не бояться. Его движение — не борьба. Это инерция совести. Та, что осталась, когда всё остальное сгорело. И эта инерция — сильнее системы. Потому что она не требует ответа. Она требует быть. Здесь. Рядом. У двери, которую никто не хотел открывать. У тела, которое все предпочли забыть. И если он останется — может, кто-то ещё дойдёт. И посмотрит. И скажет. И сделает шаг. Первый.